Чего ждать от Путина в 2018 году

Власти утверждают, что отечественная экономика растет. На самом же деле Россия будет все больше отставать от развивающихся стран.

Для многих 2018-й — это год больших ожиданий. Нам сказали, что мы вышли из кризиса. Нас порадовали низкой инфляцией. Нам пообещали новые достижения в экономике после выборов. Насколько и впрямь есть основания для оптимизма?

Почему у нас стагнация, а не рост

По итогам минувшего года у нас, скорее всего, будет зафиксировано увеличение ВВП примерно на полтора процента. В сравнении с 2016-м это, в общем, достижение. Мы вышли из рецессии и перешли… Владимир Путин уверяет, что к экономическому росту. Мне думается, что правильнее говорить — к стагнации. Или, как раньше формулировали, — к застою.

Во-первых, пока нет никакой уверенности, что даже эти 1,5% сохранятся. Дело в том, что две основных причины преодоления рецессии — восстановление спроса на товары и небольшое увеличение цен на нефть. Но спрос вряд ли будет дальше расти при общем невысоком уровне доходов населения и очевидном стремлении бизнеса выводить капиталы за рубеж вместо того, чтобы тратить здесь. А ситуация на рынке энергоносителей, как мы знаем по печальному опыту последних десятилетий, крайне нестабильна: десятки разнонаправленных факторов толкают нефть и газ то туда, то сюда, и никто не может предсказать, что случится завтра. Поэтому, если, скажем, американские производители подналягут на добычу сланцевой нефти, а российские — на переправку своих денег в более благоприятные для бизнеса страны, рост может исчезнуть. Во всяком случае данные об итогах работы отечественной промышленности за октябрь и особенно ноябрь весьма неблагоприятны: похоже, она уже перенапряглась и сдулась.

Во-вторых, даже если нам удастся иметь несколько лет по 1,5—2,5% увеличения ВВП, это все равно будет заметно ниже среднемировых темпов роста. То есть мы сможем развиваться лишь в сравнении со своим прошлым. А в сравнении с сегодняшним положением мировой экономики продолжим отставать. Или, точнее, мы будем отставать от целого ряда динамичных развивающихся государств, имеющих по шесть и более процентов роста в год. Эти страны — вчера еще дикие и отсталые — будут постепенно догонять нас по ВВП на душу населения и уровню зарплат в городах. А развитые страны, скорее всего, будут иметь примерно те же самые темпы роста, что и мы, то есть сохранять достигнутый ранее отрыв от нас по уровню жизни. При этом кремлевские пропагандисты продолжат, естественно, нам говорить (и на цифрах убедительно демонстрировать), что Россия развивается не хуже многих стран Запада и живет пока еще лучше государств Африки или Центральной Азии. А народ, видя подобные статистические выкрутасы, по-прежнему будет молиться на Путина, полагая, что все путем.

В-третьих, нынешний невысокий рост резко контрастирует с тем, который наша экономика имела с 1999 по 2007 год, когда рыночные реформы 1990-х, девальвация рубля и высокие цены на нефть создали реальные возможности для повышения доходов населения. А нас ведь, честно говоря, интересует не игра в статистические циферки, а перспективы улучшения собственной жизни. В уходящем году жизнь в среднем у населения России не улучшилась. Реальные доходы продолжали падать. И даже если в будущем году они, наконец-то, хоть чуть-чуть подрастут, все равно невозможно ожидать ощутимого повышения благосостояния. Кто-то немного выиграет, кто-то немного проиграет. Богатые, бесспорно, станут богаче, а бедные, возможно, немного беднее. Подобную ситуацию и следует называть стагнацией.

Почему низкая инфляция — это не достижение

Скорее всего, по итогам года мы будем иметь самую низкую инфляцию за весь пореформенный период — не больше 3%. Не станем сейчас спорить о субъективных ощущениях каждого покупателя. Многие полагают, будто рост цен на самом деле выше, но допустим, что официальная статистика права. Формально этот результат можно считать достижением. Но вот что он нам даст на практике?

Значение низкой инфляции для экономики состоит не только в том, что наши доходы и сбережения не обесцениваются. Гораздо важнее значение для бизнеса. При низкой инфляции можно планировать инвестиции на долгую перспективу, не боясь, что цены на твою продукцию вдруг замрут, тогда как цены на сырье и материалы, арендная плата и зарплата работников взлетят до небес. При низкой инфляции бизнес обычно готов инвестировать, тогда как при высоком и нестабильном росте цен он переходит к спекуляциям или вообще бежит из страны.

Но в наших сегодняшних условиях бизнес и так бежит. По причинам незащищенности собственности и чиновничьего беспредела. Выходит, низкая инфляция, за которую так долго боролся Центробанк, поможет нам лишь на бумаге. ЦБ выполнил свою задачу и отчитался. А то, что иных условий для развития нет, — не его проблема. Согласовывать разные направления экономической политики должны высшие должностные лица — президент и премьер. Но они давно уже со своими задачами не справляются. Точнее, первый переключился на внешнюю политику, которая его больше интересует, а второй вообще непонятно чем занимается.

Точно такая же история у нас была с ВТО. В 2012 году Россия туда вступила после многих лет мучительных переговоров. И это формально должно было обеспечить нам нормальные условия для международной конкуренции. Но уже в 2014 году мы угодили под санкции из-за своей внешней политики, чем обесценили все былые договоренности. И, более того, сами ввели контрсанкции, разрушив продовольственный рынок ради мифической идеи добиться высокого роста ВВП с помощью импортозамещения. Какой у нас рост получился благодаря этой странной идее, можно сегодня видеть. А про выгоды международной торговли, ради которых мы вступали в ВТО, можно надолго забыть. Переговорщики с ВТО честно отработали свой хлеб с маслом, а то, что их усилия в итоге не согласуются со «стратегическим» видением президента и силовиков, никого уже не волнует.

Чего нам ждать в перспективе

На фоне такого убогого состояния экономики не затихают разговоры о том, что Путин после выборов сформирует правительство реформ и начнет осуществлять такие преобразования, которые обеспечат, наконец, развитие. Увы, никто не объяснил, как этого можно добиться, даже если предположить, будто президент на четвертом сроке своего правления станет трудиться как раб на галерах.

Денег для государственных инвестиций в бюджете давно уже нет, поскольку в период благоприятной рыночной конъюнктуры мы все нефтедоллары проели. Печатать деньги в большом количестве бессмысленно - при нашем уровне коррупции они лишь пополнят чемоданы тех олигархов, которые вывозят бабло для покупки вилл на Лазурном побережье. Привлекать иностранных инвесторов трудно, если мы остаемся под санкциями, а выйти из-под них невозможно при нынешней ситуации с Крымом (то, что его не отдадут, очевидно). Наконец, надежды на отечественных инвесторов невелики, поскольку наезды и коррупция по-прежнему стимулируют их либо бежать, либо уходить в тень, либо проедать доходы.

Более того, стабильность путинского режима на ближайшие 10-15 лет не сильно зависит от состояния дел в экономике. Реформы, как показал опыт 1990-х, скорее могут в краткосрочной перспективе ударить по популярности вождя, тогда как манипулирование сознанием широких масс позволяет ей держаться на прежнем уровне. Путину для сохранения власти имеет смысл делать только то, что поддерживает баланс в стране.

Поэтому мне представляется, что после выборов нам предложат лишь две реформы. Обе не способствующие развитию, но удерживающие страну от полного развала. Во-первых, повышение налогов, необходимое для того, чтобы свести бюджет даже при низких ценах на нефть. Во-вторых, повышение пенсионного возраста, необходимое для того, чтобы хоть как-то наполнить Пенсионный фонд в условиях старения населения. Общее повышение налогов, скорее всего, замаскируют: одни налоги снизят, а другие повысят, и хотя роль второй операции будет существеннее, пропаганда станет твердить все время о первой. Повышение возраста растянут надолго, чтобы завтрашние пенсионеры не сильно огорчились, а основная масса электората об этой проблеме вообще не особо задумывалась.

И после этого Путин займется решением своей главной задачи — проблемой 2024 года. Когда надо будет сохранить власть, не имея формально для этого оснований.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге