Археология – это документальное подтверждение России

Николай Андреевич Макаров – академик Российской академии наук, директор Института археологии РАН, доктор исторических наук. Научные интересы: археология и история средневековой Руси, средневековое сельское расселение, средневековые финские древности, христианские древности, колонизация Европейского Севера, сохранение археологического наследия. В археологических экспедициях по Центральной и Северной России участвовал с 1973 года. В 1980-2000 гг. – начальник Онежско-Сухонской экспедиции, с 2001 г. – начальник Суздальской экспедиции Института археологии. Член-корреспондент Германского и Американского археологических институтов. Автор более 200 научных монографий и статей.

- Николай Андреевич, не могу не задать банальный, но необходимый вопрос: каковы итоги 2014 года для отечественной археологии?

- Отвечу в таком же ключе: наблюдается прирост. Это действительно так. Судя по количеству открытых листов (разрешений на производство раскопок), объем археологических полевых работ вырос почти в два раза в сравнении с концом 1990 г. И почти в три раза – если сравнить с 1994 годом, когда объемы работ упали до минимума. Наш Институт организует каждый год 40 экспедиций. У нас 160 сотрудников. Команда небольшая, но очень деятельная, много молодежи. Мы стараемся планировать наши работы так, чтобы охват был широким и по эпохам, и по географии. Но вы знаете, очень часто географические точки оказываются одними и теми же, а вот находки – разными.

Так вот, в 2014 году было сделано несколько знаковых открытий. Прежде всего, это Великий Новгород, Юрьев монастырь. В Георгиевском соборе экспедицией Владимира Седова был собран уникальный массив фресок начала XII века, в том числе более десяти ликов, и граффити, среди которых записи о смерти новгородского архиепископа Антония(1232 г.) и княжичей Изяслава и Ростислава Ярославичей (1198 г.) 

Они были сбиты во время ремонта собора в 1820-е гг. при архимандрите Фотии и оказались под полом XIX в. Это совершенно неожиданная и драгоценная находка. Раскопки планировались как исследование первоначального интерьера Георгиевского собора, для вскрытия древнейшего престола и конструкций алтарной части. Теперь эти фрагменты дополнят фонд фресковой живописи XIIв., от которого уцелело так мало. Дальше ими будут заниматься историки искусства и реставраторы. Это открытие – на стыке археологии и истории искусства.

Второй средневековый храм, раскопки которого оказались в центре внимания - это Спасо-Преображенский собор в Твери. Он был возведен в 1285 году Михаилом Тверским, перестроен в XVII веке и взорван в 30-е годы XX века. Это был первый каменный храм, построенный на территории Северо-Восточной Руси после монгольского нашествия. Но облик его до раскопок 2013-2014 гг. оставался совершенно неизвестен. Раскопки стали возможны как часть проекта по воссозданию собора. Руководители экспедиции – Леонид Беляев и Александр Хохлов. От первоначальной постройки сохранилось немного, но тщательное изучение участка позволило выявить фундаментные рвы, остатки притворов, кладку одного из входов, собрать остатки фресок (здесь их немного, в отличие от Новгорода) и фрагменты белокаменной резьбы. Теперь мы представляем, как выглядел собор, установлена его связь с традициями домонгольского зодчества. 

Ну, и, наконец, одна из сенсационных находок 2014 года – это печать константинопольского (Вселенского) Патриарха Афанасия I, занимавшего патриарший престол в 1289-93 и 1303-1310 гг. Афанасий оставил заметный след в русской истории, он «поставил» на русскую митрополию святителя Петра, с именем которого историки связывают перенос митрополии из Киева в Москву . Печать была найдена в Спасо-Преображенском соборе в Переславле-Залесском. Это замечательный образец прикладного искусства начала XIV в. и редкий для археологии случай, когда находка оказывается связана с конкретным историческим событием – в данном случае, с Переславским церковным собором 1310/1311 гг. Обычно наши находки могут быть связаны с процессами, историческими явлениями, протяженными во времени. Так вот, вскоре после утверждения Петра на митрополичьей кафедре в Переславле состоялся собор, на котором рассматривались обвинения митрополита в симонии (поставлении на церковные должности за деньги), выдвинутые против него тверским епископом Андреем. Участники собора, среди которых был посланник Патриарха, в конечном счете, оправдали Петра. Решающее значение при этом имела позиция представителя константинопольской кафедры, выступившего в защиту митрополита и огласившего адресованные собору «писания» патриарха Афанасия. Можно полагать, что именно этот документ был скреплен печатью с именем Патриарха, найденной в дьяконнике Переславского храма.

А обнаружили эту печать тоже неожиданно, в «перекопе», при вторичной выборке шурфа, который один раз уже вскрывался археологами.

- А Крым расширил нашу географию археологических работ?

- Российские археологи оттуда никогда и не уходили, так что для нас Крым не является terra incognita. С украинскими коллегами-археологами всегда были хорошие дружественные отношения, но вот с административной точки зрения работать там было сложно.

Теперь будет легче. Во-первых, наводится порядок в сфере сохранения археологических древностей, ведь масштабы грабительства на археологических памятниках Крыма были запредельными. На могильниках первого тысячелетия н.э. в Крыму грабителями перекопаны огромные площади, уничтожены сотни погребений. Крым долго являлся одним из основных поставщиков археологических артефактов на черный рынок. И сейчас там ведется серьезная профилактическая работа. Возбуждены уголовные дела против «черных копателей», задержанных на археологических памятниках.

Во-вторых, это все-таки был год инвентаризации наследия. А она потребует длительного времени, ведь плотность археологических древностей в Крыму необычайно высока. Сейчас важно оценить перспективы, понять, что следует сделать для поддержки уже работающих экспедиций.

В этом году было выдано порядка 70 открытых листов на различные археологические работы в Крыму. Среди организаторов раскопок - известные археологические учреждения, в том числе музей-заповедник в Херсонесе и Крымский филиал Института археологии в Симферополе. Исследование сельских поселений античного и ранневизантийского времени в Восточном Крыму продолжает экспедиция Института археологии РАН под руководством Александра Масленникова. Ну, а новые крупные археологические проекты требуют времени на подготовку и планирование. И немалых средств.

Сейчас важно привлечь внимание ученых и общественности к старым археологическим музеям и когда-то основательно исследованным памятникам Крыма, которые оказались подзабыты. Херсонес, Пантикапей (там работает экспедиция ГМИИ им. А.С.Пушкина), Неаполь Скифский – хорошо известные, хрестоматийные археологические памятники, но в определенном смысле недооцененные в последние десятилетия. В Крыму, безусловно, есть прекрасные перспективы для новых археологических проектов даже уже на хорошо известных объектах.

- Поздравляем Ваш Институт, да и всех нас с такими замечательными приобретениями и находками. Известно, что за последние два года была существенно усовершенствована и законодательная база вашей работы.

- Да. Как я уже сказал, существенно растет объем раскопок. За последние два года ежегодно – где-то на 15%. В основном, за счет небольших археологических исследований в зонах строительства. Сейчас все больше организаций осознает необходимость проведения таких работ в соответствии с законом, по открытым листам, с научным документированием археологических древностей. Небольшие вскрытия, отдельные находки, будучи профессионально зафиксированы археологами, в сумме дают общую картину исторической жизни крупных регионов.

Вернусь к законам. В 2013 г. был принят ФЗ-245, который называют антиграбительским, а в этом году – ФЗ-315, о поправках в Федеральный закон об объектах культурного наследия. В эти документы наконец-то вошли многие пожелания и нормы, сформулированные в профессиональной археологической среде. Впервые специально прописано проведение раскопок на научной основе, научный контроль над всем процессом ведения археологических полевых работ, ответственность собственника земли за сохранение памятника, обязательный доступ археолога на памятники, находящиеся на частных землях, обязательная экспертиза археологами земельных участков, подлежащих освоению, наконец, участие РАН в научной регламентации полевых работ.

Это все очень важные моменты, так как в последние годы существенно обозначился риск того, что из-за непрофессионализма, а иногда и откровенного вандализма многие памятники археологии могут быть утрачены и не исследованы. Новые законы, предусмотренная в них система выдачи открытых листов Минкультом РФ на основании заключений РАН о научной обоснованности археологических полевых работ, экспертиза научных отчетов о раскопках - создают определенные барьеры, защищающие древние памятники от «коммерческой археологии» и недобросовестных дилетантов.

- Не надо быть специалистом, чтобы понять, каким рискам подвергается археологическое наследие в ходе коммерциализации.

- Частные компании, составляющие сегодня значительную часть организаций, ведущих спасательные раскопки, не решают задачу научного изучения древностей. Получить прибыль при организации раскопок можно только сокращая самые необходимые затраты, минимизируя работы: отказавшись от тщательной переборки грунта, от реставрации и анализа найденных древних предметов, от приглашения антропологов для определения костей, от радиоуглеродного датирования. Склейка керамики, подготовка подробного отчета, содержащего подробные описания древних объектов - все это понижает рентабельность работ.

Сейчас в России 18% полевых работ строятся как научные проекты и финансируются из бюджета, из научных фондов с целью получения новых знаний и материалов.

82% - работы разного рода: спасательные раскопки или обследования территории, когда заказчиком являются частные инвесторы, собственник земли. То есть выбор объекта задан строительным и реставрационным проектом, современной жизнью, а не стратегическим научным интересом. Важно, чтобы эти раскопки также приносили научные результаты, новое знание о прошлом, ведь в противном случае они теряют смысл.

Один из примеров работы Института археологии в 2014 г. в Смоленске (руководитель – Н.А. Кренке): в небольших раскопах на местах строительства удалось выявить участок с керамикой IX-Xвв. – следы древнейшего славянского поселения на Соборной горе, уточнить местоположение и облик одного из не дошедших до нас каменных храмов XII в. – Лазаревской церкви(?).

Другой пример - Новый Иерусалим, изучение которого ведет большой коллектив под руководством Леонида Беляева, крупнейшего специалиста по археологии Московской Руси, о котором мы уже говорили сегодня. Так вот, раскопки связаны с реставрацией, воссозданием монастыря, обустройством территории для нового использования. Но ведь параллельно они открывают совершенно новый взгляд на культуру Московской Руси второй половины XVII века. Огромный массив новой информации об архитектурном облике построек эпохи Никона, первоначальной планировочной структуре монастыря, западных барочных влияниях на русское искусство и повседневность, о производствах и технологиях (впервые открыта печь для отливки колоколов). Мы выходим на совершенно иной уровень понимания культуры XVII века. А исходный толчок – это работы в одном монастыре.

Теперь представим, что было бы, если эти работы проводила археологическая фирма, которых сейчас огромное количество. Собрали бы крупные фрагменты изразцов, зафиксировали бы отдельные участки кладок. В лучшем случае мы бы получили небольшие штрихи к истории монастыря.

Как аргумент в пользу коммерческой археологии часто приводят опыт Западной Европы и прежде всего Великобритании, где значительная часть раскопок действительно выполняется частными компаниями. Но в той же Великобритании это все уравновешено существованием мощной сети государственной археологии. Существуют археологические отделы в музеях, департаменты археологии в университетах, даже в муниципалитетах – они следят за сохранением археологического наследия при городском планировании. Коммерческие фирмы – лишь небольшой придаток к этой системе.

Кроме чисто научных потерь, у нас они создают обманчивое впечатление того, что могут трудоустроить молодых специалистов, освободить государство от излишних трат на содержание отрасли. Но в конечном итоге это оказывается чистой иллюзией, так как не выполняется главная миссия археологии – ее достижения не становятся частью культуры, остаются не известными обществу.

- Да, Вы затронули самый главный вопрос. Как «вписать» достижения археологической науки в современную жизнь?

- Татьяна Львовна Карпова, известный историк искусства, заместитель директора Третьяковской галереи, год назад обратила мое внимание на необычную раму картины Ильи Репина «Прием волостных старшин императором Александром Третьим в дворе Петровского дворца в Москве» (1886 г.). Эта рама – настоящий ребус, который искусствовед сегодня не может разгадать без археолога. Декор рамы образуют изображения древних и средневековых украшений, орнаменты и фигуры на предметах вооружения и аристократического обихода, принадлежащих разным культурам. Многие из этих предметов были обнаружены в 1870-е годы. На раме – не отдаленные образы, навеянные древностью, а точные воспроизведения археологических предметов или их деталей. Узнаются мерянские наборные подвески-коньки, скандинавские овальные фибулы, фантастические фигуры с обкладки турьего рога из кургана Черная Могила, картины полета Александра Македонского на грифонах. То есть результаты совсем недавних археологических изысканий в течение меньше чем 20 лет уже впитались в художественную культуру: неизвестный нам резчик и заказчик рамы обращались к изображениям, открытым или опубликованным в 1870-х годах. Эта рама стала частью выставки Третьяковской галереи «Драгоценная оправа. Картина и рама. Диалоги», открывшейся в сентябре 2014 года.

Сейчас достижения археологии с трудом усваиваются современной культурой, не закрепляются в интегрированном гуманитарном знании. При анализе содержания школьных учебников по истории выяснилось, что предыстория и средневековая история нашей страны представлены там необычайно скудно. В них нет археологических предметов, которые являются визитной карточкой нашей истории. Нет «Новгородской псалтири» - древнейшей русской книги, археологической сенсации 2000 года, нет печати Ярослава Мудрого с портретным изображением князя, нет знаменитого зарайского бизона, одного из шедевров палеолитического искусства, украшавшего каталог выставки первобытного искусства в Британском музее в 2013 году. Во многих учебниках, которые я просмотрел, не было и современных данных о времени появления человека на территории России.

На прошедшей недавно огромной выставке «Рюриковичи» в Манеже, призванной привить интерес к русскому средневековью, подлинные археологические древности были почти полностью исключены из зрительного ряда, за исключением одного небольшого дисплея со слайдами новгородских находок.

То есть даже знаковые находки, которые являются символами нашей культуры, которые показывают ее разные уровни и ипостаси – не усваиваются. Здесь есть и вина ученых, которые не всегда активны в продвижении своих открытий, но не меньшая вина тех, кто организует культурную сферу.

С изменением информационной среды пространные научные сочинения кажутся сложными для восприятия, адресованными небольшой группе профессионалов. «Массовый потребитель» знаний ориентирован на более «быстрые» и короткие тексты. Мы в Институте стараемся учитывать эти обстоятельства, оперативно информируем СМИ о новых находках, размещаем краткие публикации на сайте Института еще до выхода их в научных журналах. Наука, чтобы быть услышанной и понятой, должна быть интересной широким слоям общества. С другой стороны, приобщение к наследию требует определенных усилий, работы над собой. Создание объемных текстов, изложенных специальным языком, или адресованных более широкому читателю, всегда будет важнейшим результатом археологических проектов.

- Важны взаимодействие с общественностью, популяризация новых знаний.

- Конечно. Но тут уже не все зависит от ученых, многое - от чиновников. Одним из позитивных событий последних лет стало расширение сети археологических музеев. В 2014 г. создан федеральный археологический музей-заповедник «Фанагория» на месте одного из крупнейших античных городов Северного Причерноморья, продолжено обустройство как музейной территории Новгородского (Рюрикова) городища, открыта новая археологическая экспозиция в Болгарах.

Но в целом в России мало археологических экспозиций в музеях, мало археологических музеев под открытым небом. У нас нет заповедников, в которых для обзора представлены скифские курганы. Единственный музей-заповедник с древнерусскими курганами IX-X вв. – Гнездово под Смоленском. Но пока этот музей мало кому известен, концепция его не продумана, часть наиболее крупных курганных насыпей осталась за пределами заповедника и находится под угрозой разрушения. Единственное древнерусское городище, имеющее статус музейной территории – Старая Рязань. А ведь для превращения древнерусских городищ в объекты музейного показа не требуется больших средств. Скосить траву, проложить пешеходную тропу для туристов, поставить два стенда.

Сегодня под угрозой уничтожения находится один из наиболее выразительных и значимых с исторической точки зрения ландшафтов центральной России, который представляет собой уже готовый археологический музей. Это берег Плещеева озера, окрестности Переславля-Залесского, городища Клещин и Александрова гора. Клещин, предшественник Переславля, отсюда Юрий Долгорукий, прадед Александра Невского (переславского князя!) перенес город на современное место, в устье реки Трубеж. Городища пока не застроены, но вокруг них, на территории средневекового посада, уже размечены участки под коттеджный поселок. А ведь это память суздальских Рюриковичей, память Александра Невского, восьмисотлетие которого будет отмечаться в 2021 году.

Археология - наука о связях с прошлым, которое живо и находится совсем рядом с нами. Она дает документальное подтверждение того, что Россия – пространство с протяженной историей, своеобразный мост между Западом и Востоком, Югом и Севером, важнейший канал распространения культурных достижений и технологических инноваций. И это понимание важно для нашего исторического самосознания не меньше, чем память о событиях Новой и Новейшей истории.