Берия как новая скрепа

О причинах, которые могли побудить руководство «Росатома» обратиться к фигуре Берии, и о том, почему установка любых памятников организатору массовых репрессий недопустима, «Такие дела» поговорили с правозащитницей Надеждой Кутеповой, депутатом Мосгордумы Сергеем Митрохиным и родившимся в депортации Хусейном Исхановым

Тактика Берии: страх, секрет, ложь

Надежда Кутепова родилась в Озерске — закрытом городе атомной промышленности, въехать в который до сих пор можно только по специальным пропускам. Там был создан плутоний для первой советской атомной бомбы. Надежда вспоминает, что, когда она совсем еще ребенком уезжала к бабушке в Свердловск, отец и мама запрещали ей с кем-либо говорить об Озерске: иначе «никогда своих родителей не увидишь — за ними приедет черный воронок».

В 1957 году на предприятии «Маяк» произошла радиационная авария — одна из крупнейших в истории СССР. С 1999 года и до вынужденного отъезда из России Надежда руководила некоммерческой организацией «Планета надежд», защищая права пострадавших от радиационных аварий на «Маяке». В 2015 году ее организация признана иностранным агентом.

Сейчас Кутепова закончила работу над книгой с рабочим названием «Тайна закрытого города». Юрист и правозащитница изучала архивные материалы, относящиеся к истории атомной промышленности, включая период, когда проектом руководил Берия.

— Вы помните, как относились к личности Берии в Озерске? Говорили о нем в девяностые или двухтысячные годы, обсуждали его вклад в атомную промышленность?

— Я родилась в 1972 году, и мое детство прошло при советском строе: была октябренком, комсомолкой. В тот период, когда я ходила в детский сад и училась в советской школе, в нашем закрытом городе, где существовало первое атомное предприятие, никто никогда не упоминал имя Берии. Я никогда в детстве его не слышала. Думаю, что после того как Берия был осужден и приговорен к смертной казни, в самой атомной индустрии это имя было запрещено.

Когда я стала изучать архивы, я увидела, как история, связанная с именем Берии, развивалась в закрытых городах — как тогда называлось, в соцгородках, — которые строились при атомных предприятиях. Действительно, Берия возглавлял атомный проект и лично посещал площадки, на которых проводилась стройка. Он дал карт-бланш на любые действия вновь создаваемой индустрии, и они могли не регулироваться никакими законами Советского Союза.
Люди, которые там работали, вспоминали, как он приезжал, с ним были связаны разные истории, в том числе смешные, но, конечно, перед ним все испытывали страх. В тот момент его преступления не считались преступлениями и не были разоблачены.

— Но после того как его арестовали в 1953 году по обвинению в измене Родине, все изменилось?

— Процесс над Берией был в духе открытых процессов против троцкистов и врагов народа. Парткомы атомных предприятий получили приказ провести собрания: рассказать о вредоносной деятельности Берии, осудить ее и получить отклики граждан. Я читала протоколы заседания партийного собрания производственного объединения «Маяк», где руководство и политруки зачитывали эту информацию, клеймили Берию. В тот момент в соцгородках, в том числе в Озерске (в советское время Челябинск-40), улицы были названы именем Берии. В Озерске проспектом Берии называлась одна из центральных магистралей города. Ее переименовали в проспект Победы. То есть в 1953 году атомщики по приказу сверху стерли из памяти индустрии Берию как врага народа и шпиона.

— До сегодняшнего дня случались попытки «воскресить» Берию как «выдающегося атомщика»?

— Атомная индустрия в советские годы существовала в атмосфере секретности. И атомщики забыли о роли Берии примерно до конца восьмидесятых годов — до времени гласности и перестройки. Их попытки добиться его реабилитации закончились неудачей, и тогда они их оставили.

— Почему для сотрудников отрасли так важна роль Берии?

— Берия действовал незаконными методами и незаконно отправил сотни тысяч людей на смерть. Точно такими же методами Берия руководил атомным проектом. Ему был выдан карт-бланш и право не соблюдать законы СССР. Это значит, что с того момента вся страна работала на атомный проект.

— Можно ли сказать, что в закрытых городах принципы работы Берии сохранились?

— В закрытых городах «Росатома» — а их десять, по моим подсчетам, там сейчас живет и работает около 700 тысяч человек, — власть сегодня сохранила все те черты, которые Берия в нее вложил: например, непрозрачность принятия решений о том, почему один человек может въехать в город, а другой не может. В этом смысле те, кто у власти в закрытых городах, считают, что влияние Берии позитивно, но те, кто там живет, и правозащитники считают иначе. Когда встает вопрос, нужно выбрать закон или «правила от Берии», чаще всего местное руководство выбирает «правила от Берии». И это трудно поменять.

— Почему сегодня понадобилось возвращать в публичное общественное пространство Берию?

— Недавно на канале «Россия 1» прошел сериал «Бомба». Он рассказывает о создании в СССР ядерной бомбы и заказан «Росатомом» к 75-летию отечественной атомной промышленности. Сериал вывел на экраны преступника и злодея, который в фильме играет одну из ключевых ролей — создателя ядерного оружия, которое мы так защищаем и всем им грозим. Вероятно, это позволило менеджерам «Росатома» думать, что они имеют моральное право выставить фигуру Берии в публичном месте.

— Получается, это пропаганда для корпоративного пользования?

— «Росатом» — преемник советской атомной индустрии. Но на сегодняшний день основной смысл существования госкорпорации — зарабатывание денег на атомных проектах. «Росатому», которым руководят не физики, а менеджеры, вероятно, пришла в голову идея поднять патриотический дух. Им понадобилась скрепа, и этой скрепой они посчитали героизм предков, в том числе Берии. Думаю, их цель — дать почувствовать сотрудникам старый идеологический посыл. Но общество не должно позволить им превратить фигуру Берии в объект поклонения, потому что Берия был преступником.

Берия считал, что люди работают только за страх. Единственная мотивация, которую он создал для атомщиков, и был страх. Берия вместе со Сталиным уничтожил огромную часть населения нашей страны, и их методы ни в коем случае не должны поощряться.

Культура пренебрежения человеческой жизнью, которую поддерживали в сталинское время, успешно дожила до наших дней. Мы видим, что любые аварии в атомной индустрии — например, авария 1957 года, когда на «Маяке» взорвалась подземная емкость с жидкими радиоактивными отходами, и Чернобыль — тоже плоды идеологии Берии. Это все его система: страх, секрет и ложь.

«Депортацию мы помним до сих пор»

23 февраля исполнится 77 лет со дня депортации чеченцев и ингушей с территории Чечено-Ингушской АССР в Среднюю Азию. Операция «Чечевица» проводилась силами НКВД, НКГБ и Смерша под общим руководством Берии. По разным оценкам, во время операции было выселено от 500 до 650 тысяч чеченцев и ингушей. В 2004 году европейский парламент признал депортацию геноцидом и принял соответствующую декларацию с призывом добиться мира в Чечне и прекратить массовые нарушения прав человека.

Координатор организации «Демократическое объединение чеченцев в Австрии» Хусейн Исханов рассказал «Таким делам», что новость об открытии памятника Берии на ВДНХ воспринял как «плевок в душу людей».

— Я родился в депортации. Рядом с нами были беззащитные люди: дети, старики, больные — всех туда собирали по приказу Берии. Более 50 процентов нашего населения там погибло. Мы тринадцать лет находились в Казахстане, народ пережил много ужасов. Депортация очень сказалась на нашем народе. Это коллективная травма. Народ до сих пор под гнетом этой депортации — в каждой семье есть свои жертвы и трагедии. И памятник Берии был бы оскорбителен для чеченского народа. Но кто у нас спрашивает?

— Как депортация сказалась на укладе жизни чеченцев?

— До выселения люди компактно жили на территории республики, занимались различными ремеслами: были потомственные кузнецы, потомственные ювелиры, и эти традиции прервались. Были разорваны родственные узы — мы не смогли собраться у родительского очага в своих селах. После депортации всех разбросало по разным местам, а людям, которые жили в горной части, советские власти и вовсе не разрешали проживать в горах, опасаясь, что они разовьют антисоветскую деятельность.

— Как сейчас молодые чеченцы воспринимают этот исторический период?

— В Вене мы проводим мероприятия, посвященные 23 февраля. Мы сделали фильм, нашли человека, который помнил эти события, недавно он умер, к сожалению. Мы собрали истории семей, где дети говорят от имени своих дедушек и рассказывают истории переживших депортацию. Мы пытаемся работать с молодежью, чтобы она не забывала о трагедии, которая случилась и в 1944 году, и во время кавказской войны. Честно говоря, меня уже абсолютно не удивляет то, что происходит в России, — если даже памятники Сталину ставят. Имя Берии для чеченского народа, как и для ингушей, кабардинцев, других народов Кавказа — для всех, кто был выслан в Казахстан, Сибирь и Среднюю Азию, — ассоциируется только с карательными операциями. Эту травму мы воспринимаем даже больнее, чем две последние войны, в которых мы имели возможность защитить себя с оружием в руках.

— Вы помните время, когда стало можно говорить о депортации?

— В шесть лет я пошел в школу в Советском Союзе. Тему депортации уже очень тихо обсуждали дома, но о ней было запрещено говорить в общественных местах. Мы эту боль несли в душе, но открыто не могли делиться ею. Когда рухнул Советский Союз, мне было больше тридцати — и я с радостью воспринял перемены. Тогда я работал в Волгоградской области и в 1992 году вернулся на родину, чтобы быть со своим народом. Все тогда надеялись на перемены.

А то, что памятник Берии собираются открыть, — это плевок в душу многих народов. Ведь по его указам убили сотни тысяч людей. Впрочем, когда в Грозном проспект назвали именем Путина, именем человека, который разрушил этот город, нам стало понятно, что ничего хорошего ждать не стоит.

Как в Мосгордуме спорили о Берии с Минюстом

27 января перед депутатами Московской городской думы с ежегодным отчетом выступил руководитель главного управления Минюста России по Москве Кирилл Балашов.

Фракция партии «Яблоко» в столичном парламенте заранее направила ему вопрос о допустимости установки памятников Берии на ВДНХ. В частности, в обращении к Балашову депутат Сергей Митрохин просил дать оценку тому факту, что государственная организация собирается за бюджетные средства увековечить память человека, который определением Военной коллегии Верховного суда РФ от 29 мая 2002 года был признан не подлежащим реабилитации как организатор политических репрессий и таким образом является преступником.

Отвечая на вопрос Митрохина, Кирилл Балашов отметил, что этот вопрос не является сферой регулирования и контроля Минюста. «Оценку могу дать не как начальник, а как рядовой гражданин. Я не очень углубился в историю этой ситуации, но, насколько мне известно, “Росатом” собирается проводить юбилейную выставку, посвященную атомной энергетике в России. Я выражу свою личную точку зрения: да, он не реабилитирован, и, как юрист, я вам даже скажу, моя биография, она не секретная, как чекист, я согласен, что не подлежит реабилитации лицо, не заслуживающее нашего уважения. Но тем не менее вклад этого лица в развитие атомной промышленности очевиден. Если мы не согласны как граждане, как жители Москвы, то вопрос, во-первых, к “Росатому”, во-вторых, к правительству Москвы, которое организует эту выставку. Но это не системный вопрос и подлежит дискуссии».

Сергей Митрохин рассказал «Таким делам», что фракция партии консолидированно выступает против установки скульптур Берии: «Я попросил Кирилла Балашова дать оценку действиям “Росатома” и спросил, не собирается ли ведомство потребовать от “Росатома” отказаться от этих планов. Что он мне ответил, я так и не понял. Вроде получается, что государственная организация может спокойно прославлять за счет бюджета лицо, этим же самым государством официально признанное преступником. Еще в 2009 году, будучи председателем партии, я постоянно ставил вопрос о преодолении наследия большевизма и сталинизма. Мы проводили дискуссии с участием ведущих российских правозащитников и экспертов, издавали книги на эту тему. Политика сталинизма взята на вооружение правящей элитой, и история с Берией это еще раз подтверждает. Мы будем добиваться, чтобы памятники Берии не появились ни на ВДНХ, ни где-либо еще».

Накануне дети и внуки ученых, принимавших участие в советском атомном проекте, обратились с открытым письмом, в котором выразили категорический протест против установки фигуры Берии на ВДНХ. Фигуру Берии они назвали «символом беззакония, жестокости и нравственного разложения».

Открытое письмо было опубликовано в «Новой газете» и отправлено в администрацию президента РФ и государственную корпорацию «Росатом».

Софья Русова