О чаепитиях, «зачистках» и «черной метке» для глав

В Советском районном суде на новую стадию вышел процесс по делу бывшего вице-губернатора Николая Сандакова, обвиняемого в мошенничестве, неправомерном доступе к компьютерной информации и получении взятки в виде охраны дома. Свои доказательства начала предоставлять сторона защиты. И первым свидетелем стал никому доселе не известный 40-летний житель Свердловской области Александр Георгиев. О нем нет никакой информации даже по запросу в интернете. А все потому, что мужчина представляет невидимую армию технологов, которые многомесячными стараниями обеспечивают интересантам нужный результат на выборах. Разумеется, в обход официальных бюджетов. Это та сторона избирательной кампании, о которой все знают, но никто никогда не говорит открыто, а там более — под присягой. Именно о теневой работе и неофициальных расходах рассказал участникам процесса свидетель.

Об организаторе «поля»

Для начала отметим, что Александр Георгиев дал показания в рамках обвинения Николая Сандакова в мошенничестве с деньгами бывшего сити-менеджера Озерска Евгения Тарасова. По версии следствия, Сандаков в 2011–2012 годах похитил у Тарасова 1,5 млн рублей, обещав содействовать в назначении последнего главой Магнитогорска. Именно по показаниям Тарасова и было в 2014 году возбуждено дело Сандакова, из-за чего он больше года провел в СИЗО. Защита в суде доказывает, что речь идет не о мошенничестве, а о тратах на неофициальный избирательный фонд в 2011 году во время выборов в Госдуму и на президентских выборах в 2012 году.

Александр Георгиев называет себя человеком, который профессионально занимается выборами с 1999 года. Он, по его словам, — технолог, координатор, организатор «поля». Для тех, кто не в курсе, что такое «поле» (то есть для всех в суде, кроме самого Сандакова) мужчина пояснил — что это работа по агитации населения и местных СМИ, но не через кассу избирательного фонда.

С Сандаковым лично технолог познакомился в 2011 году, когда его по рекомендации известного челябинского политолога и политтехнолога Алексея Ширинкина пригласили поработать на Южном Урале на выборах в Госдуму в 2011 году. 

И именно Сандаков, по словам свидетеля, был его единственным фактическим руководителем.

— Сначала моя работа планировалась в Челябинске, но потом отправили в Верхний Уфалей и Нязепетровск, — рассказал свидетель, отвечая на вопросы защиты. — Работал с июня до ноября 2011 года, примерно шесть месяцев. Моя заработная плата составляла 100–150 тысяч в месяц… оплата велась полностью через Николая Сандакова. Проезд, проживание, сотовая связь и питание также было оплачено.

— Ваша работа оплачивалась официально из предвыборного фонда? — спросил адвокат Сергей Колосовский.

— Нет, деньги на мою зарплату и оплату труда агитаторов, которые были в моем подчинении, официально не проводились через избирательный фонд. Я получал наличными напрямую от Николая Сандакова или его помощников. Фиксировалось все в виде ведомостей и расписок, которые я по окончании работы сдавал Сандакову. Как правило, после выборов такого рода первичная документация уничтожается. Внебюджетное финансирование — это стандартная технология на всех выборах.

Далее технолог рассказал, что власти на местах (как правило, они же являлись главами избирательного штаба муниципалитета) не могли не знать о существовании неофициального избирательного фонда.

О серой и белой оплате

По словам Георгиева, через избирательный фонд проходит только то, что нельзя не зафиксировать: агитационные материалы в СМИ, баннеры и официальные агитгазеты кандидатов и т. д. Причем раньше, в начале 2000-х, когда избирательные фонды были маленькими, тиражи газет искусственно завышались за счет «левых» денег, сейчас такого нет.

А вот все остальные расходы через бумаги не проводятся. Причем, по мнению свидетеля, это вопрос удобства и скорости. К примеру, оплата труда даже 100–150 агитаторов (рядовые горожане, которые за небольшую плату разносят листовки или ходят с приглашениями на выборы по квартирам) потребовала бы огромного числа бухгалтерской документации и, как следствие, существенных временных затрат.

100–150 агитаторов — именно столько, по информации Георгиева, работало на выборах 2011 года в Верхнем Уфалее и Нязепетровске, где живет примерно 48 тысяч избирателей.

Правда, гособвинитель Екатерина Голубенкова между делом отметила, что в предоставленных свидетелем распечатках электронной переписки с Сандаковым по оплате труда агитаторов постоянно повторяются одни и те же фамилии.

— Вы говорите 100–150, а мне кажется тут не больше 70, — уточнила прокурор.

На это Георгиев отметил, что некоторые работали целыми семьями в свободное время и оформлялись на одну фамилию.

Официально все агитаторы привлекались на безвозмездной основе, а неофициально — работали на «сделке». Списки работников после каждой избирательной волны (периодов активизации агитационной работы как до начала гонки, так и во время нее) Георгиев направлял непосредственно Сандакову по электронной почте. Там же в отчетах указывал, кто какую работу проделал и сколько ему за это причитается. Затем Сандаков (или его помощник) наличными передавал «организатору поля» деньги, и тот рассчитывался с привлеченными сотрудниками. Опять же, все неофициально.

Георгиев назвал примерные затраты из теневого фонда за шесть месяцев кампании 2011 года по Верхнему Уфалею и Нязепетровску.

Так, около 250 тысяч уходило в месяц на работу агитаторов, еще по 100–150 тысяч получал сам Георгиев, еще около 20 тысяч в месяц уходило на так называемую «зачистку» (то есть уничтожение агитационных материалов оппонентов), не менее 200 тысяч рублей — на анкеты (одна анкета — от 20 до 250 рублей в зависимости от сложности), еще небольшая часть — на «чаепития».

«Чаепития — это одна из технологий работы с избирателями, достаточно эффективная с людьми пожилого возраста, когда кандидат общается с людьми в неформальной обстановке, — сказал Георгиев. — Это широко используемая технология».

Таким образом участники процесса высчитали, что только за полгода работы в двух небольших муниципалитетах из неофициального фонда Сандаков заплатит технологам не менее 2,5 млн рублей.

Работа агитаторов оплачивалась практически сразу, технологам оплату могли задержать, но сам Георгиев с этим не столкнулся.

О «черных метках» и «Единой России»

Александр Георгиев прямо ответил, что для глав муниципалитетов крайне важно было обеспечить хорошую явку на выборах. А если говорить еще более детально — хорошую явку с хорошим результатом для «Единой России».

«Все руководители понимали, что низкий результат на выборах — это „черная метка". Да, конечно, сразу никого не снимут, но со временем…» — сказал Георгиев.

Далее все, даже судья Александр Зимин, на минутку отвлеклись и попытались вспомнить, знает ли Россия, в том числе Челябинская область, яркие примеры отставок после «плохих выборов».

В заключение свидетель еще раз отметил, что именно Сандаков был для него руководителем и оперировал всеми финансовыми потоками. А вот отвечал ли он за выборы во всей области — голословно говорить не стал.