Андрей Заостровцев: А всё. Уже ничего нельзя сделать

Профессор Заостровцев попытался набросать план спасения экономики России. По его мысли, страну сейчас очень выручила бы война Саудовской Аравии с Ираном.

"Статистика показывает, что российская экономика кризис в целом миновала, пик, во всяком случае, кризиса – не кризис, а пик кризиса", – сказал на ежегодной пресс-конференции Владимир Путин. Президент заметил и "признаки стабилизации деловой активности", и "прирост ВВП", и "небольшой, но всё-таки рост промышленного производства". Пока он говорил, подорожала нефть – на 50 копеек, до 37,64 рубля. Что ещё может сделать наш президент, чтобы поднять экономику страны, "Фонтанке" рассказал Андрей Заостровцев.

– Андрей Павлович, в 2016 году к нашим трудностям в экономике добавятся новые: на рынок сырой нефти выйдет, видимо, Иран, готовятся выйти Соединённые Штаты, а страны ОПЕК уже увеличили свою добычу. То есть нефть будет дешеветь и дальше. Что будет в 2016 году с рублём?

– Знаете, в нашей ситуации предсказать будущее невозможно. Слишком много непредсказуемых факторов. Вдруг мы ещё в какой-нибудь войне захотим поучаствовать? Или что-то ещё придумаем с Турцией? Россия – это, как говорил герой Ильфа и Петрова, "живём как на вулкане". Конечно, ждать укрепления рубля нельзя. К тем факторам, которые вы назвали, можно добавить повышение ставки Федеральной резервной системой США. Что нас может выручить, спросите вы?

– А что-то может?

– Война Саудовской Аравии с Ираном. Вот если бы перекрыли Ормузский пролив, если бы нельзя было пройти ни в Персидский залив, ни из Персидского залива, это нам бы очень помогло. А так – я не вижу, что могло бы вытянуть нас из… Из такой, мягко говоря, не очень благоприятной экономической ситуации.

– Из того места, где мы находимся.

– Вот-вот. Политического решения этой проблемы не существует. Все макроэкономические меры уже исчерпаны. Через год ещё и просядет наш Резервный фонд. Если нефть не прыгнет хотя бы до 60 – 70 долларов за баррель, к концу года, чтобы покрыть дефициты нашего бюджета, придётся значительную часть Резервного фонда съесть. Нам остаётся только уповать на чудо.

– А как-нибудь, например, стимулировать внутренние инвестиции?

– Недавно я прочёл фразу одного нашего очень богатого предпринимателя: "Какой смысл зарабатывать второй миллиард, если могут отнять первый?" И в этом смысле у нас ничего не меняется. Стимулов для инвестиций в России у частного бизнеса нет. А государственный бизнес в принципе неэффективен, а тем более – в условиях нашей коррупции. В наших условиях это просто такая форма казнокрадства. Посмотрите на наш бюджет: там так называемые расходы на экономику растут в том же темпе, что и расходы на вооружение, если не большими.

– "Расходы на экономику" в бюджете – это на что?

– У нас огромные проекты, которые часто соединены с ВПК. Огромные субсидии получают корпорации – кораблестроительная, авиационная. Это всё не коммерческие проекты, они все сидят на государственных финансах. Это космодром "Восточный", "Сила Сибири" и прочее. Значительная часть бюджета у нас просто передаётся в руки вот такого огосударствленного бизнеса.

– Разве это "расходы на экономику", а не на оборону?

– У нас 25 процентов расходов бюджета вообще засекречены. То есть непонятно, на что деньги тратятся.

– Год назад вы тоже говорили, что всё плохо и будет ещё хуже. А вот – доллар дешевле, чем был год назад в это же время. Лучше ведь стало, правда?

– А что стало лучше? Да, в этом году было два периода, в середине апреля и в середине октября, когда доллар был по 50 и по 60 рублей соответственно. И что? Мы опять вернулись к семидесяти. В декабре прошлого года – это был провал. Но сейчас на уровне такого же провала мы начинаем закрепляться.

– Может ли сегодняшний "провал" смениться взлётом уже к марту – апрелю – как в прошлом году?

– Так в прошлом году ничего "взлётом" не сменилось. А такие волны – так это хуже всего, они создают непредсказуемость в экономике, в инвестициях. Вы вложите деньги сегодня – и не знаете, что будет через год. Предположим, у вас есть миллион рублей. Что с ними делать? Можно в банк положить, там вроде бы сейчас проценты хорошие. Но вы найдёте банк со ставкой 10 процентов – и рубль упадёт за год на 10 процентов. Или есть у вас сейчас большая сумма в рублях: то ли сразу поменять на доллары, то ли подождать. Уж лучше бы курс остановился на семидесяти, главное – чтобы он стоял.

– Может быть, эти декабрьские скачки курсов просто сезонные?

– Сейчас сезонных изменений практически нет, все носят очевидно "нефтяной" характер.

– Год назад нам предсказывали коллапс экономики в 2015-м. За этот год мы много ещё сделали: добили собственный туризм, вступили в войну в Сирии, поссорились с Турцией, ударили "Платоном" по грузоперевозкам – и так далее. И вот год заканчивается, а коллапса никакого нет. Означает ли это, что наша экономика – очень сильная и готова выдерживать любые удары?

– За годы благополучия мы, конечно, накопили определённые резервы. Да – резервы у нас есть. Но эта "кубышка" худеет, цифры известны – они публикуются на сайте Минфина. И это будет дальше сказываться на курсе рубля. Давайте сравним вашу зарплату в долларах за 2014 год – и за 2015-й?

– Давайте не будем.

– Не хотите? Понимаю. Недвижимость за год просела больше чем в 2 раза. На рынке уже ничего не продаётся. Во время того пика, о котором вы говорили, в декабре прошлого года, люди потратили, кажется, большую часть того, что накопили. Накупили всего – от утюгов до квартир. И теперь цены на недвижимость не растут, она даже ниже прошлогодних на 10 – 15 процентов. Квартиры не уходят даже со скидками. Уже даже рублёвые цены идут вниз – я даже не говорю о долларах.

– Ваши коллеги прогнозируют ухудшение ситуации в экономике в 2016 году. Как будет выглядеть это ухудшение? Что мы почувствуем, кроме роста цен?

– Трудно сказать. Они могут, например, поменять политику на мобилизационную. Первым делом закрыть обмен валюты. И посмотрите, что уже происходит: все эти запреты силовикам выезжать за границу – это не только пропагандистская, психологическая мера. Это ещё и сокращение спроса на валюту. И все эти санкции – их экономический смысл тоже в сокращении расходов в валюте. Это тоже – снижение спроса на валюту.

– Я-то думала, что они так гайки завинчивают и Европу наказывают. А они, оказывается, рубль удерживают?

– Тут всё вместе. Понятно, что на Евросоюз эти наши санкции никакого воздействия не окажут. Их там просто не заметили. Если кто и заметил, то это предприятия, которые специализируются на торговле с Россией. А в целом в Европе за время наших санкций выросли и производство, и экспорт продовольствия.

– Безобразие.

– Да. А мы бьём по себе. И идея в том, чтобы сократить валютные расходы, понизив спрос на валюту. Потому что дефицитная валюта нужна нашему ВПК.

– Разве участие в войне – не рост валютных расходов?

– Конечно! У нас же, несмотря на все санкции, какими-то обходными путями закупается продукция для ВПК, например – микроэлектроника. А вы, когда едете отдыхать за границу, фактически конкурируете с нашим ВПК за валюту. То есть вы предъявляете дополнительный спрос на неё. И когда наши бизнесмены закупают персики в Испании – они тоже предъявляют дополнительный спрос на валюту. Значит, курс рубля ослабляется, у нашего ВПК остаётся меньше возможностей закупить то, что ему необходимо.

– И надо валюту забрать от нашего отдыха и от персиков – и отдать ВПК?

– Да. Для этого надо затруднить вам доступ к валюте. Пока предпринимаются такие мелкие шажки – контрсанкции, запреты на выезд, разрушение туристической отрасли. Но таких мер может не хватить.

– Им ещё и не хватит? И что тогда?

– Тогда придётся вводить разные административные меры. Могут административными рычагами ограничить обмен валюты. Например – так называемая множественность курсов: вы едете в Финляндию – покупаете евро по 100 рублей, а условный Сечин покупает товары для условной "Роснефти" по 30 рублей за евро. Такой мерой очень любят пользоваться диктаторы в Африке: для "своих" – одна цена валюты, для всех остальных – другая. Могут ввести квотирование покупки валюты: будут вести учёт, сколько вы её покупаете.

– И будет у нас как в Венесуэле?

– Да-да. Аргентина тоже вводила такие ограничения. И там лопались банки, пропадали сбережения – как у нас в 1992-м и 1998-м. В Венесуэле всё ещё хуже. Дефицит туалетной бумаги, цены устанавливаются централизованно. Тем самым они вообще разрушили свою экономику. При современных ценах на нефть им совсем тяжко стало.

– Ну так у них и дозрело: победила оппозиция на выборах.

– Это уже – другое, это политика. Это вещи связанные, но в Венесуэле такой "вертикали власти", как у нас, нет. Чавес хотел выстроить, но не успел.

– А ещё Венесуэла не участвует в войнах, не наращивает военную мощь…

– Наращивает, наращивает. Они закупали у нас оружие, чуть не начали воевать с Колумбией при Чавесе. Было у них это. Они тоже потрясали оружием, поливали всё время Америку. Всё довольно похоже. Только у них возможностей меньше.

– Год назад, когда я разговаривала с экономистами, они предлагали какие-то меры для спасения экономики…

– А я и год назад не предлагал.

– Знаете, когда что-то предлагают – это обнадёживает. Но сейчас никто…

– А всё. Уже ничего нельзя сделать. Мне это было понятно ещё даже в 2012 году. Потому что проблемы стали нерешаемыми.

– Но что-то делать надо.

– Как-то надо обеспечивать и верховенство закона, и защиту прав собственников. А для этого придётся перевернуть всю политическую систему. Если даже система сама начнёт рассыпаться, это не значит, что на развалинах появится правовое государство. Может возникнуть десять неправовых – по моделям Сомали или Эфиопии. То есть надо менять корневые основания нашего социального порядка.

– В СССР был анекдот про сантехника: "систему надо менять".

– Да-да. Какие-то другие действия?.. Ну, могла бы Набиуллина на 1 процент поднять ставку, рубль бы немного укрепился. Но в принципе это ничего бы не решило. Макроэкономических рычагов уже нет.

– А микроэкономические?

– А это всё равно то, о чём я сказал: права собственности. Это вся система, на которой базируется рыночная экономика. Рыночная экономика – это ведь не банки и биржи, они – вторичные её следствия, если не третичные. А развиваться она начинала всегда там, где были гарантированы права собственника. Судебная система, сдержки и противовесы в политике – и так далее. А этого в России нет. У нас даже человек сам по себе не свободен, он не защищен от произвольного ареста. И чем больше состояние у бизнесмена – тем меньше гарантий. У них же как вытряхивают собственность? Через произвольные аресты. Это то, чего лорды добились в Англии ещё в XII веке при Иоанне Безземельном: первым пунктом Хартии вольности было то, что король не вправе проводить произвольные аресты. Мы ещё до уровня Иоанна Безземельного не дошли.

Беседовала Ирина Тумкова