Клинок оборотня

Легенды об оборотнях, людях-перевертышах, способных превращаться в различные живые существа, даже неодушевленные предметы, а потом возвращаться в прежний человеческий облик. Такие легенды есть у всех народов планеты. Тема перевоплощения стара, как мир, своими корнями она уходит в первобытное прошлое, где царили магия и колдовство.

Пожалуй, самым распространенным образом обширной галереи оборотней был и остается человек-волк, волколак, вервольф. Потому что волк издавна был alter ego для homo sapiens. Первый помощник на охоте и первый враг, жестокий убийца и хитрый противник. «Человек человеку волк», «волчий аппетит», «волчья хватка», «волчья ярость». Волчья ярость по–гречески люсса. Особый вид исступления, в состоянии которого вакханки-спутницы Диониса рвали в клочья все встречающееся на пути. Люсса доводила до безумия варяжских берсерков в страшном бою и воинов германского племени хаттов. Причем вакханки и скандинавы что-то там употребляли, чтобы грандиозно озвереть, а хаттам, по свидетельству Тацита, достаточно было только одеть на указательный палец левой руки железное кольцо.

Стоп. Здесь мы как раз подходим к теме нашего небольшого рассказа. Каков механизм перевоплощения человека в волка? У германцев это кольцо, у славян – железные ножи, вывернутые наизнанку волчьи тулупы. А у кого-то быть может, особо изготовленное, загадочно орнаментированное оружие?

Часть первая, археологическая

Длинноклинковое «белое» оружие – мечи, сабли, шпаги, палаши, рапиры – всегда привлекало и до сих пор интересует не только специалистов по холодному оружию. Потому что издавна в нем выделялись красота и изящество, некая особая законченность форм и подчеркнутая соразмерность деталей. В былые времена в старых клинках искали конструкцию идеального меча. «Можно сказать, что в настоящее время образцы холодного оружия много уступают тем, которыми когда-то были вооружены наши отдаленные предки,» – писал в 1905 году основоположник отечественной школы автоматического оружия и большой знаток оружия холодного В.Г.Федоров. Прежнее холодное оружие представляет собой образцовые клинки, основанию устройства которых нелишне поучиться и в настоящее время

Теперь, когда «белое» оружие окончательно покинуло поля сражений, специалистов интересуют загадки древних технологий, реконструкция способов ведения боя, торговые и политические связи между государствами, племенами. Особо пытливые посредством изучения украшений, орнаментации, надписей на оружии пытаются проникнуть во внутренний мир древних воинов, узнать об их психологии, идеологических представлениях, религиозных верованиях.

В эпоху древности на полях боев Евразии безгранично царили меч и сабля. Но, углубившись в специальную литературу, нетрудно заметить большую разницу в степени изученности этого оружия. Мечи IX –XIV веков достаточно полно каталогизированы, разбиты на хронологические группы. На Западе в этом плане существует огромная литература, у нас наиболее доступна лишь «классика» А.Н. Кирпичникова .

В указанных работах Анатолия Николаевича, как следует из заголовка, присутствуют и сабли, но их типологизация не детализирована. К примеру, в «Древнерусском оружии» мечам уделено 42 страницы при 32 таблицах, а саблям соответственно 10 и 3. И это при том, что при подготовке Свода автором изучено практически одинаковое количество этих клинков – 183 меча и 150 сабель. Подобный перекос произошел по следующим причинам.

Средневековые мечи более индивидуальны характерным украшением эфесов и, вместе с тем, обладают стандартными параметрами лезвий. У сабель и клинки и рукояти менее стандартизированы, потому что «сабельная» территория распространения в десятки раз больше «мечевой». Клинки мечей, как правило, изготавливались целыми корпорациями европейских специалистов, делались на продажу. В отношении сабель таких фактов пока не известно, там все более разрозненно.

Еще в эпоху средневековья вокруг мечей возникла целая мифология. Аналогичных примеров по саблям практически не известно, за исключением инсигнии Священной Римской империи германской нации так называемой сабли Карла Великого. Но и здесь мы наблюдаем историческую линию легенды не восточного, а западного происхождения. У этой сабли богато украшены ножны, рукоять, есть орнамент на клинке, что для сабель встречается довольно редко (см. об этом ниже). Наша сабля тоже орнаментирована по лезвию, но в отличие от каролингской, она относится не к парадному, а к боевому оружию.

 Условия находки, конструктивные особенности, хронология

Сабля обнаружена в Отрадненском районе Краснодарского края в кремационном погребении. Сопутствующий материал неизвестен. Клинок благодаря воздействию огня хорошо сохранился, что позволяет изучить все детали оружия. Общая длина сабли – 79,8 см, длина лезвия – 71,6 см, максимальная ширина у эфеса – 3,2 см. Толщина клинка – 0,4 см, изгиб полосы 1,1 см. на всей протяженности клинка заточка односторонняя, обоюдно заточен конец лезвия извилистой формы длиной 20 см. На одной его стороне есть слабо выраженное ребро жесткости.

Рукоять выкована вместе с клинком, чуть изогнута по отношению к его оси. На одной стороне рукояти прокована глубокая канавка, заходящая на клинок. Сделано это, чтобы при ударе или при парировании ручка не отломалась. (Пример: «Гуннар быстро отвел щит с застрявшим в нем мечом в сторону, и меч сломался под рукоятью». Сага о Ньялле). На черешке рукояти сохранился железный гвоздь, которым крепились деревянные щеки и, возможно, несохранившееся металлическое навершие. Гвоздь этот, между прочим, не дает перекрестью слететь с рукояти, что гарантирует принадлежность перекрестья именно этому оружию (артефакт, таким образом, не сборный).

Перекрестье напускного типа, овальное в поперечном сечении, вытянутой формы с пальцевидными окончаниями, чуть наклоненными в сторону лезвия. Длина его 7,4 см. оно орнаментировано насечками только с лицевой стороны, возможно, было инкрустировано проволокой цветного металла (утрачена в огне). С лицевой стороны на перекрестье есть небольшой мысок в сторону ручки, тоже орнаментированный. Едва ли это деталь для дополнительного крепления щек рукояти – тогда подобный выступ должен был быть и на обратной стороне. Скорее, украшение: он вместе с центральной частью перекрестья так выделен насечками, что если бы перед нами было западное оружие, можно было бы принять композицию за т.н. молот Тора.

У основания клинка расположена скоба, вырезанная из тонкого металлического листа и обернутая вокруг лезвия в полтора оборота. С лицевой стороны на ней вырезаны зубцы. Исследователи расходятся во мнениях по поводу назначения указанной детали, которая появляется на саблях, начиная с X века. Одни говорят, что скоба служила для дополнительной фиксации гарды, другие – что она предохраняла ножны от поломки. Наиболее аргументирована точка зрения, согласно которой – это защита пальцев при перехвате гарды для удобства нанесения ударов и уколов.

«Самым подвижным, типологически и хронологически изменчивым элементом сабли была гарда,» - пишет Кирпичников А.Н. Учитывая это утверждение, мы смогли найти близкий аналог нашей сабли – экземпляр, найденный в могильнике Андреевская щель Анапского района Краснодарского края. Ксенотаф по обряду трупосожжения там, кроме клинка, свернутого в полтора оборота, содержал другое вооружение и защитное снаряжение, останки боевого коня с уздечным набором. Андреевское и наше перекрестье похожи даже орнаментацией, различаясь лишь мелкими деталями. Клинковые полосы практически одинакового размера (71 см там и 71,6 – у нас). Но андреевская практически прямая, на ней с одной стороны выкован дол. По сопутствующему материалу ксенотаф могильника Андреевская щель датируется первой половиной XII века. Примерно к этому же времени относится и наша сабля.

Орнамент на лезвии клинка

Первые сабли появились у кочевников в VII –VIII веках, спустя примерно два столетия некоторые их клинки стали украшаться. В специальном исследовании по этому вопросу в качестве примеров рассматриваются всего около десятка орнаментированных сабель домонгольского времени, что свидетельствует об их редкости. Причем большинство указанных в работе экземпляров орнаментированы лишь на одной стороне четко определяемым растительным узором или имеют клеймо с арабесками. Двухсторонний орнамент есть на сабле Карла Великого и еще одном клинка из киевского погребения. Растительный узор там наведен золотом на приваренных к лезвию медных пластинах.

Орнамент на нашей сабле расположен в верхней части клинка, ближе к обушку. На лицевой стороне он продолжается от гарды на 29,8 см, на оборотной – на 25,7 см. Для закругления деталей использовался специальный штамп, все остальные линии выбивались каким-то приспособлением типа небольшого зубила. Шаблон, а также неровность, несоединенность линий, небольшие выплески металла говорят, что орнамент именно набивался, а не гравировался.

На первый взгляд мотив орнамента уловить сложно. Можно найти отдаленное сходство его с встречающимся на степных поясных наборах рисунком деградированной полупальметты , преобразовавшейся в серию трех грибовидных выступов. В чередовании «шляпок» прослеживается ритмика меандра.

Часть вторая, фантастическая

Когда мы анализируем элементы духовной культуры давно исчезнувших эпох, то вторгаемся на территорию, где недостаток фактов восполняется творческой фантазией. Но чтобы фантазия не превратилась в фантастику, нужно помнить о нескольких правилах.

В археологических интерпретациях еще в начале становления этой науки активно используются этнографические параллели. В области духовной культуры их можно применять с учетом сходства социальных структур, в некоторой степени игнорируя уровень материального развития. В нашем случае можно приводить аналогии по отношению к оружию у воинов культуры боевых топоров, германцев Тацита, казаков XVI – XVII веков. И это не смотря на то, что оно (оружие) в первом случае было каменным, во втором – железным, а в третьем уже частично огнестрельным. Ключевой момент здесь в том, что и те, и другие, и третьи были прежде всего братствами воинов, мужскими союзами со своими специфическими законами, отличающими их от всего окружающего общества.

Второй важный момент, который нужно учитывать, вторгаясь в область идеального традиционных обществ – специфика архаического мышления. В таком мышлении классификация и схватывание связей ограничены поверхностным слоем реальности, они скованы миром восприятий. Все может быть доступно объяснено мышлением по аналогии, посредством веры в мифы и магические связи. В обществе, живущем архаическим мышлением, колдовство и магия становятся реальностью. Часть становится целым, человек легко превращается в зверя.

Царство меча

Следует добавить – и сабли. По указанным выше причинам о сабле написано мало, но все «белое оружие» в сообществах воинов-профессионалов, кроме боевых, обладало еще целым рядом довольно специфических функций. Вот какую информацию по этому поводу приводит Г.С. Лебедев.

Прежде всего клинковое оружие – признак статуса. Чем больше оно украшено, тем выше ранг его владельца. Причем украшение – не обязательно цветной металл и блестящие каменья. Меч – это еще и личная судьба воина, связанная с его доблестью, но не предопределенная свыше. Другими словами меч – это «инструмент», которым настоящий воин формирует свою личность и жизненную стезю (запомним это!). Клинок – родовое наследство, знатный подарок. У викингов меч также выполнял функции коммуникации: первый вид королевской смерти – от меча, второй - в морском походе, третий – стоя за пиршественным питьем. Низшего не удостаивают удара клинка, следует нанести тычок рукоятью. Вышеперечисленные функции клинка предполагали его максимальную индивидуальность. На средневековом Западе большинство мечевых клинков делалось в специальных, известных на всю Европу оружейных мастерских. Знаки и надписи на клинках – «фирменные» клейма, гарантия качества, охрана от подделки. С индивидуальностью, так сказать, не разгуляешься, тем более что «клеймо, как правило, было одновременно своему клинку. Наведение знаков на уже готовый меч, безусловно, ухудшало его качество и поэтому не практиковалось». И все равно – знаки мастерских, особенно небуквенные клейма, в глазах владельцев меча считались и украшением, и оберегом. На саблях, специфический орнамент тоже оберегал от подделки и выражали особое уважение к владельцу.

Как же индивидуализировалось «белое оружие»? На Западе стремились максимально украсить рукоять, на Востоке – ножны клинка. А что же наша сабля? Судя по богатству отделки она также принадлежала воину-профессионалу, тоже подчеркивала статус владельца, его место в обществе. И еще, похоже, была наделена особыми магическими функциями.

Клинок оборотня

Кажется, проще всего разгадать смысл зубчатой скобы на лицевой стороне нашей сабли. Вряд ли на боевом клинке стали бы изображать пилу. Скорее всего, это зубы какого-то хищника. Крокодил на Кавказе не водится, поэтому в нашем случае более подходит волк. Сабля «кусает» врага, как волк свою добычу.

Предания о воинах-волках, о воинах-псах есть у многих народов, бытуют они и на Кавказе. Осетинский нартовский эпос также сохраняет следы представлений о воинах как о волках-псах. Прародителем нартовского рода Ахсартагата – рода воинов – был Уархаг, имя которого уже давно трактуется как древнее название волка. Один из величайших нартовских героев – Сослан – получил неуязвимость после того, как был закален в волчьем молоке. Именно кузнец закаливает нартовских героев, придавая им вечную защиту от оружия противника. Ну как тут не провести параллель: ремесленник-кузнец закаливает клинок для героя. Небесный кузнец делает неуязвимым воина-волка. Значит, наш клинок – для волка? А, пользуясь отождествлением в структуре архаического мышления, наш клинок – тоже «волк»?

«Наряду с семьей, исходящей из единого для ее членов материнского лона, возникает семья, которая создана войной и для войны». В обществах т.н. «военной демократии», которые стояли на рубеже государственности, возникали союзы воинов, живущих отдельно от других, промышлявших грабежом и войной. Рассказами о них пестрят античные источники, скандинавские саги, славянские летописи. Воины сражались с яростью, в бою их обуревало особое бешенство – люсса. Волчья ярость оказывалась так сильна, что люди становились волками. По крайней мере на момент сражения они ощущали себя зверем, а потом снова возвращались в человеческий облик.

На что это похоже? На германских вервольфов, славянских волколаков, живущих двойной жизнью. По белорусским поверьям, чтобы превратиться в волколака, нужно воткнуть нож или несколько ножей острием вверх и кувыркнуться над ними. Для возвращения в людской облик – проделать тоже самое в обратном порядке. Именно такие перевертыши и есть в орнаменте нашей сабли. Линии выступов с обеих сторон клинка, сверху вниз и снизу вверх смотрятся абсолютно одинаково. От переворота (кувырка) сабли картинка не меняется. И воин один и тот же, только при перевороте – он волк, а обратно – человек.

О магическом (инструментальном) значении орнамента, идущего по лезвию этой сабли, говорит то, что он нанесен на две стороны. Начертания не стандартизированы, на одной стороне – длиннее, нет полного сходства в графике линий. Все это свидетельствует об индивидуальности, избранности сюжета именно для этого конкретного клинка.

И еще. На перекрестье и скобе – украшения только на одной, лицевой стороне. Они хорошо видны при ношении сабли на поясе. Клинок «заперт» в ножнах. Гравировка лезвия не видна в мирное время и выходит на свет только в момент боя, когда и совершается превращение человека в воина-зверя.

И последнее. Закубанские и причерноморские погребения с обрядом кремации, к которым относится могильник Андреевская щель ученые склонны относить к историческим касогам (ясам, асам-осетинам). Вполне вероятно, наша сабля – оружие нартского воина-пса-волка и, вместе с тем, магический инструмент (как нож в белорусских преданиях) для превращений.